Возможность оперативно предстать перед судом, помимо ст. 14, предусмотрена еще одним положением Международного пакта о гражданских и политических правах (далее - Пакт). Пункт 3 статьи 9, регулирующей запрет произвольного лишения свободы, устанавливает:

1. Право арестованного или задержанного по уголовному обвинению лица в срочном порядке предстать перед судом,
2. Право на судебное разбирательство в течение разумного срока — или быть освобожденным.

Оба права важны для беларусской действительности, оба систематически нарушаются, потому следует кратко обратиться к каждому из них.

Реализация данного права ставит целью:

• исключение незаконности ограничения свободы, а на последующих этапах —
• исключение содержания человека под стражей на период, превышающий разумно необходимый.

В отношении сказанного важно обратить внимание на критерий «законности»: суд (или должностное лицо, наделенное судебными полномочиями) автоматически проверяет «законность» задержания, включая не просто формальное соответствие принятой меры букве национального законодательства, но обоснование необходимости применения именно такой меры.

Требование последующей проверки законности содержания под стражей до суда проистекает из презумпции невиновности обвиняемого, предполагающей, в том числе, необходимость освобождения из-под стражи до суда, как только это станет возможным. Такая логика исключает содержание под стражей в качестве общего правила — свойственного, к сожалению, беларусской системе.

«Разумная необходимость» также должна оцениваться не абстрактно, но исходя из обстоятельств конкретного дела. Решение о продолжении применения именно такой меры пресечения должно демонстрировать, какие весомые основания позволяют общественному интересу взять верх над презумпцией невиновности и уважением к личной свободе — при этом бремя доказывания, разумеется, лежит на государстве. Судья должен быть готов убедительно обосновать необходимость содержания под стражей в течение любого срока — вне зависимости от того, насколько кратким он представляется.

Среди основных приемлемых оснований для отказа в освобождении под залог, практика ЕСПЧ, к примеру, называет а) серьезный риск (подлежащий обоснованию в каждом индивидуальном случае исходя из обстоятельств конкретной ситуации), что обвиняемый не явится в суд, б) риск причинения ущерба отправлению правосудия, в) риск совершения обвиняемым новых преступлений, или г) высокая вероятность того, что его действия приведут к нарушению общественного порядка.

Важно отметить также релевантное для беларусской действительности требование при обеспечении оперативного доступа к судье после задержания не пренебрегать другими правами задержанного — в том числе правом располагать достаточным количеством времени и адекватными ресурсами для подготовки своей защиты.

Пункт 3 статьи 9 Пакта (или корреспондирующий ему пункт с) статьи 5-3 ЕКПЧ) распространяет свое действие с момента задержания лица до вынесения приговора (или освобождения обвиняемого).

Ключевая цель данного права несколько иная: обеспечить должное отправление правосудия (к примеру, в аспекте доступности доказательств, актуальности показаний свидетелей), а также избавить человека от мучительно долгого состояния неопределенности относительно его судьбы.

Данное право начинает действовать с момента предъявления обвинения до вынесения решения в последней инстанции — вне зависимости от примененной меры пресечения. При этом Комитет по правам человека подчеркивает: каждая стадия в данном процессе должна осуществляться в отсутствие необоснованных задержек.

Международные контрольные механизмы подчеркивают: в первую очередь, ответственность за проведение разбирательства без необоснованных промедлений (при обязательном соблюдении всех процессуальных гарантий) лежит на государстве: оно должно организовать свою судебную систему соответствующим образом; недостатки системы, которые государство в силах исправить, не являются оправданием для нарушения статьи 14 Пакта, статьи 6 ЕКПЧ.

Оценивая, выполнило ли государство свое обязательство в конкретном случае, Комитет обращает внимание на:

• сложность разбираемого дела,
• поведение обвиняемого, которое может негативно влиять на длительность процесса,
• а также то, насколько действия самих компетентных органов государства на протяжении всего процесса способны обеспечить оперативность .последнего.

В практике ЕСПЧ есть дополнительный критерий: потенциальные последствия промедления для заявителя ("what is at stake for the applicant"). В случае, если ситуация обвиняемого такова, что промедление при рассмотрении дела может принести неоправданные дополнительные страдания или привести к необратимым негативным последствиям, власти должны проявлять особую должную распорядительность.

При этом свойственный беларусской системе формализм также выбивается из стандарта: так, в деле Калашников против России, ЕСПЧ отметил не только необходимость особой оперативности, учитывая, что обвиняемый долгое время находился под стражей, но и общее отсутствие должной распорядительности, заключавшееся в том числе в снятии обвинений и предъявлении новых — по тем же фактическим основаниям, что необоснованно затянуло рассмотрение дела и усугубило положение заключенного под стражу лица.

Итак, обоснованность промедлений определяется, исходя из конкретных обстоятельств дела с учетом вышеупомянутых критериев. Важным вопросом в связи с событиями последних лет является обеспечение справедливого суда в условиях эпидемии Covid19.

Эпидемия коронавируса, безусловно, повлияла в том числе на организацию судебной системы и объективную возможность государств должным образом придерживаться своих обязательств в сфере прав человека. Судьи ЕСПЧ осознают это, проводя, однако, границу между оправданными и безосновательными ссылками на «эпидемиологическую ситуацию», требуя от государств быть гибкими там, где это возможно — и необходимо для исполнения их обязательств.

Ярким примером в этом отношении является рассмотренное ЕСПЧ в 2022 г. дело Q. и R. против Словении. Дело касалось разрешения вопроса о возможности опеки бабушки и дедушки над внуками, оставшимися без родителей. На момент вынесения решения в ЕСПЧ, на национальном уровне дело рассматривалось уже шесть лет. Следуя вышеупомянутым критериям, обосновывая промедления, государство отметило

• и сложность дела (необходимость привлечения экспертов с целью определить, сможет ли заявитель взять на себя опеку над детьми, а также определении лучших интересов последних — Суд отметил, что одно лишь это обстоятельство не способно оправдать упомянутое промедление),
• и поведение заявителя (в частности, несколько поданных ходатайств — что, по мнению Суда, также не могло существенно повлиять на общий срок рассмотрения дела).

Основными сдерживающими факторами в данном деле, по мнению ЕСПЧ, стали неэффективная организация работы судебной системы и введенные в связи с эпидемиологической ситуацией меры. В отношении первых Суд напомнил об обязанности государства разобраться с дефектами в организации судебной власти. Применительно же к мерам, введенным для борьбы с пандемией, Суд отметил:

«…ограничения, вызванные связанным с Covid19 кризисом, вполне могли негативно повлиять на сроки рассмотрения дел в национальных судах. Тем не менее, Суд не может быть уверенным в том, что в данном деле это соображение освобождает государство от ответственности за промедление. Представляется, что, если бы дело было классифицировано как «срочное», оно могло быть беспрепятственно и оперативно рассмотрено и в периоды ограничений, связанных с эпидемиологической ситуацией…»

Исходя из того, что основная ответственность за затянувшееся рассмотрение в данном случае лежала на государстве, а также руководствуясь вышеупомянутым критерием важности последствий промедления для заявителя, судьи ЕСПЧ постановили, что в описанных обстоятельствах важность сохранения тесного контакта между внуками и заявителями и возможность установления опеки над детьми являлись достаточными основаниями для того, чтобы государство отдельно позаботилось об оперативном рассмотрении данного дела.

Здесь можно почитать о канадской реакции на эпидемию коронавируса, в рамках которой в том числе были освобождены лица, содержавшиеся под стражей до суда, в случае отсутствия возможности обеспечить оперативное судебное разбирательство — и в целом могла быть предпринята подобная мера (при разумной оценке обстоятельств дела).

Фактически некритичный подход к выбору меры пресечения для обвиняемых (особенно в политически мотивированных делах), автоматическое применение содержания под стражей до суда в отсутствие механизмов эффективного пересмотра обоснованности именно таких мер — примеры системного нарушения беларусским государством обеих упомянутых статей Пакта (зачастую действие обеих статей пересекается в случае задержанных лиц, которым предъявлено обвинение).

• Отсутствие автоматической возможности предстать перед судом в кратчайшие после задержания сроки,
• отсутствие оценки индивидуальных обстоятельств каждого задержанного или обвиняемого лица при определении меры пресечения,
• практика необоснованно продолжительного содержания под стражей, включая случаи смены обвинений без освобождения лица,
• безосновательный легализм: и задержания, и следующее за ними административное/уголовное преследование по существу являются примерами вмешательства государства в реализацию прав человека. Тем не менее, несмотря на четко предъявляемые и международными обязательствами страны, и Конституцией требования к ограничениям прав и свобод личности. Судьи не оценивают ни соображения правомерности вмешательства, ни вопросы его необходимости и пропорциональности легитимной цели, что подчеркивает их неправомерность и ведет к дополнительным нарушениям прав человека,

помимо нарушения других аспектов права на справедливое судебное разбирательство, свидетельствуют о нарушении как статьи 9, так и статьи 14 Пакта.