Максим Половинко

1. Неумение работать со смыслами права и довлеющее значение писанного закона (позитивизм)

Ответы респондентов (выдержки):

"Когда я начал работать больше с зарубежными контрагентами, я удивился, что юристы к договорам составляют преамбулы - то есть, описание, зачем мы здесь собрались, какого результата хотим добиться, какие базовые принципы будут учитываться сторонами в работе. И преамбула договора и смыслы складывающихся правоотношений имеют большее значение по сравнению с побуквенным содержанием конкретных пунктов договора. В белорусской действительности наоборот - смыслы отношений, принципы никого не интересуют; если уже ситуация перешла в правовую плоскость, то все вращается вокруг конкретных текстов конкретных пунктов договора и конкретных пунктов законодательства".

"Юристы не готовы толковать право, нет просто таких навыков. Самостоятельное мышление именно в категориях права подавляется как в процессе обучения, так и в процессе работы. Действия могут быть совершены исключительно в рамках того, как написано в нормативно-правовом акте. Любой мало-мальский пробел в писанном праве, который в нормальной правовой системе решается толкованием на основе принципов, воспринимается как проблема закона и вызывает правовой паралич. От нормативных актов ожидают детальных инструкций, как действовать. Акт, в котором таких инструкций нет, воспринимается как плохой, некачественный акт".

"На все необходима инструкция, как работать. Нет навыка свободно думать, повсюду ожидание инструкций по конкретным ситуациям. При этом сами инструкции превалируют над законами, над правом. И чем детальнее и специализированней инструкция, тем сильнее закона она воспринимается. Это ожидание детальных инструкций приводит к тому, например, что акты, наподобие Международного пакта о гражданских и политических правах, написанные достаточно абстрактным языком и которые больше касаются принципов, как будто не существуют, потому что в них не написано, что конкретно делать".

"Нет какого-то понимания, как должна выглядеть состязательность. Нет навыка надлежащей аргументации, скорее больше отношение как к красноречию, а не логике, доказыванию и обоснованию. Такое отношение, в том числе, культивируется коллегами с обеих сторон процесса. При этом защита и обвинение существуют в параллельных, непересекающихся вселенных".

"Рациональному (или ленивому) юристу, конечно, проще работать с инструкциями, чем с общим пониманием права и действием в соответствии с принципами. Нашел, прочитал, применил. В то же время, понятно, что вместо стостраничных актов куда как правильнее будет работать с 10 страницами принципов и основ, и из этого уже строить правовую модель в конкретных ситуациях. Но сейчас как ты не старайся, силы будут впустую расходоваться. Как только появятся независимые суды, которые будут готовы применять принципы, а не спрашивать конкретную норму, юристы будут работать с принципами."


Комментарий к этому блоку привычек и установок.
В странах с верховенством права право является социальным инструментом сосуществования и развития общества. Право принадлежит обществу и служит целям установления справедливости, понятной и разделяемой этим обществом. Когда у права конечной целью является справедливость, польза для общества, юристы и правовая система в общем являются проводниками достижения справедливости, то становятся востребованными инструменты дополнения писанных законов в конкретных ситуациях, прямо не урегулированных. Это инструменты толкования, инструменты анализа смысла регулирования (какую конкретно проблему планировалось решить принятием этого акта), инструменты работы с пробелами права (при отсутствии прямого регулирования юрист должен быть готов переключиться на работу с принципами соответствующего акта, при отсутствии принципов - на смыслы и так далее к все более и более абстрактным понятиям справедливости).
В противоположность этому в тоталитарных режимах государство и государственная система подготовки юристов не могут допустить, чтобы хоть какая-то часть правоприменения оставалась не подконтрольной государственным инструментам. Толкование права, обращение к смыслам права создают определенную угрозу для правоприменения, в какой-то части не подчиняющегося исполнительной власти. В связи с этим толкование права, понимание смыслов права является чем-то вредным с точки зрения тоталитарного режима. Куда как эффективнее при помощи контролируемого парламента создавать законы-инструкции, каждый год вносить изменения в такие законы, переносить центр реального создания правил регулирования с законодательной власти на исполнительную власть, предоставляя возможность представителям исполнительной власти при детализации действий не обращать внимания на содержание законов, Конституции или международных договоров Беларуси. При этом существование такой системы на протяжении длительного времени создает систему с обратной связью - сначала законы-инструкции создают юристов, которые привыкают так работать, потом юристы требуют создания соответствующих инструкций, не умеют толковать и работать с пробелами и требуют устранения пробелов путем принятия изменений в законы. Попытки говорить в таком сообществе о том, что есть такие инструменты работы юриста, как толкование закона, как понимание смыслов регулирования встречают в лучшем случае недоумение.


2. Легализм/нормативизм в деятельности юристов.

В отличие от предыдущей группы факторов, где речь больше шла о детерминированности поведения нормативными актами, здесь больше речь идет о том, насколько юристы в целом готовы функционировать за пределами писанных законов.

Ответы респондентов (выдержки):

"Отсутствует пространство для жизни права, для его гибкости, для его развития (включая независимый суд, уважение к праву за пределами писанного закона и понимание госвластью своего ограничения правом). Когда нет пространства для жизни права, когда все развитие права заключается в принятии новых нормативных актов и изменении старых, навыки толкования отбрасываются эволюцией как просто ненужные. Когда такое пространство есть, возникает потребность понимать не букву, а дух права, его направленность на достижение справедливости, а не слепого следования инструкциям".

"Юристы отказывают в жизни права за пределами писанного закона. То есть, на все нужен закон, все, что появляется новое в жизни, должно быть описано в законе. Мысли о том, а действительно ли нужен закон в конкретной ситуации, может быть, что-то можно отрегулировать в своих договорах, обращением к принципам, толкованием, просто не помещаются в голове юриста. На самом деле не все может быть написано в законе и ждать этого - неправильно. Юристы, в том числе судьи, должны быть готовы развить норму, не ожидая принятия закона и не требуя детального описания своего поведения в нормативных актах".

"Пока что-то не написано в нормативных актах, это как будто не существует. На все, на любые действия необходимо высочайшее разрешение. В верховенстве права действует принцип в отношении частных субъектов - все, что не запрещено, разрешено. В Беларуси это превратилось в принцип: все, что не описано в законах и на что нет высочайшего разрешения использовать - запрещено или просто отсутствует в поле зрения юристов. Ни одно явление реального мира, ни одно правоотношение не существует в юридическом мире, пока об этом не написали, не разъяснили, не разрешили".

"Работа юриста заключается в поиске в законах разрешений и отсутствия запретов. Жизнь многогранна, все в законы не впихнешь, все поменялось, однако в законах пытаются закрепить лекала 20-30-летней давности".

"У юристов тяжело помещается в голове мысль, что право и закон - разные вещи. В результате такого нормативизма легитимизируется любой бред, который указан в законах. Потому что профессиональной установкой является то, что все законы законные, не нам судить об их незаконности. И обе стороны [те, кто занимаются правоприменением со стороны государства и те, кто находится с другой стороны] достаточно искренне считают, что закон легитимизирует все, что в нем написано".

"У юристов проблемой является достаточно узкий кругозор в правовой жизни. Юристы не связывают право с другими процессами управления в обществе (например, детальное понимание, как независимый суд влияет на инвестклимат в стране). Вообще не интересуются, как происходит управление в обществе, как инструменты управления взаимосвязаны и взаимопроникают. Право как бы отходит от инструментов управления обществом, достижения справедливости, ограничиваясь только узким миром того, о чем написано в законах. Происходит отделение права от жизни".

"Такое инструментальное отношение к праву и подчиненность писанным текстам создают ситуацию, в которой юристы не признают необходимости как-то учиться праву, читать концепции, доктрины, относиться к праву, как к реально существующей науке. Все профессиональное развитие принято строить вокруг более "качественного" прочтения нормативных актов и "практики" применения соответствующими органами. Концепции и смыслы не описываются в текстах нормативных актов, поэтому они как бы и не существует в орбите жизни беларусского юриста".

"При неурегулированности каких-то отношений работает логика "раньше было не по закону, то есть, незаконно, значит, надо принять новый закон, тогда будет по закону. И закон легализует все, что в нем написано. Если кто-то действует по закону, то он априори прав".

"На стадии образования отсутствует вообще поле и пространство для дискуссий, для формирования у юристов навыков критического анализа. Сама модель образования предполагает, что есть одна точка зрения. Нет вариативности, при этом понятно, что право достаточно многоплановое явление и места для дискуссий и диспутов выше крыши. Однако система подготовки поощряет запоминание, а не умение думать. Очень большое внимание позитивистским теориям. И потом отученный думать студент, студент, которому в первую очередь внушили веру в государственные механизмы и писанные законы, приходит в суд, где пытается что-то рассказать, а там судья с очень скучным видом просит подтвердить рассуждения о справедливости и смыслах содержанием закона или письма какого-нибудь органа. Так и формируется отношение "не нашел в законе - не прав, а если нашел прямую норму - молодец. Очень быстро уходит в никуда изучение концепций, ссылки на принципы. Вся работа превращается в один паттерн - поиск закона или соответствующей практики".

Комментарий к этому блоку привычек и установок.
Функционирование юристов в системах с верховенством права требует определенной смелости действовать самостоятельно, самим изобретать правовые конструкции, уметь помещать сложившиеся отношения в уже имеющуюся систему регулирования, а при отсутствии системы регулирования, которую можно применить в конкретном случае - не пугаться и не видеть чего-то незаконного только потому, что это просто не описано в нормативном акте. Правовая система в тоталитарных режимах предполагает в качестве основного содержания работы юриста нахождение соответствующего разрешения в законодательстве или разъяснениях представителей государственной власти, а если такого разрешения нет, то фактически требуется считать это запрещенным как не предусмотренное законодательством.
Несмотря на кажущуюся внешнюю простоту этой проблемы, в основе ее очень глубокие причины, и они тоже связаны с пониманием смыслов права, основ регулирования правоотношений.
В первую очередь это связано с тем, что при верховенстве права в отношении частных субъектов действует принцип "все, что прямо не запрещено - разрешено". И основанием для принятия нормативных актов в таких системах является не необходимость что-то разрешить, а как раз необходимость ограничить неблагоприятное для общества поведение и установить баланс прав и интересов там, где он по объективным причинам нарушается и не может быть установлен на базе имеющегося законодательства (например, причиной принятия регламентов по персональным данным стало развитие интернет-гигантов, что сместило баланс приватности в ущерб обычному человеку, поэтому необходимо было баланс восстановить). И важно понимать, что если что-то работает и в этом не наблюдается проблем (а проблемы обычно выявляются судебной практикой), то вовсе не обязательно это регулировать, пытаться помещать это в какие-то лекала представлений чиновников или законодательной власти. Юристы должны уметь оценивать правоотношения не на базе прямого разрешения законодательства, а на базе широкого спектра знаний о праве, о принципах соответствующих отраслей, о моделях регуляторных подходов к тому, что является нарушением, а что нет и так далее.
И такая работа в будущем, скорее всего, будет вызывать протест у юристов, поскольку будет казаться куда как более рациональным найти в законе или разъяснении госоргана небольшой текст о разрешении действовать определенным образом, чем знать весь комплекс запретительных норм и понимать, что они не касаются конкретной ситуации. Но верховенство права как раз является противоположностью разрешительной системы, и если позволять государству взять на себя функции разрешений, то на пятом или шестом шаге это приведет к узурпации власти и ослаблению гражданского общества и юридического сообщества.
В то же время надо понимать, что в самом позитивизме при работающих институтах создания права, контроля общества над государством, выборном парламенте нет особых проблем - юристы в таких обществах эффективно и без затраты больших ресурсов на подготовку глубоких профессионалов обеспечивают функционирование правовой системы верховенства права. Проблемы начинаются, когда процессы создания законов выпадают из-под контроля общества. И тогда армия юристов, обученная выполнять законы, превращаются в инструмент диктатуры. Для Беларуси, в случае наступления перемен, самоочевидным является то, что институты будут достаточно слабыми и развивающимися, что создает определенную проблему устойчивости демократических перемен при отсутствии критического числа юристов, защищающих верховенство права.


3. Отношение к праву, как к чему-то, принадлежащему государственной власти, а не обществу, к чему-то, создаваемому исключительно государством, без участия общества, согласие с неограниченностью государственной власти.

Ответы респондентов (выдержки):

"В Беларуси практика сильнее закона. То есть, фраза "у нас так делается на практике" заменяет любое содержание закона. Эта практика существует в каком-то своем мире. Непонятно, по каким правилам она создается, по каким правилам она меняется. Невозможно предсказать, какой она будет завтра. Это полностью останавливает правовое мышление, превращает юриста в того, чьей единственной задачей является иметь доступ к этой практике (в том числе, коррупционный) и действовать в соответствии с добытой информацией. Роль госорганов превалирует над правом. И с этим согласно все больше юристов - такая ситуация не получает жесткой оценки ни у юристов, выступающих в персональном качестве, ни у корпораций, которые по своему статусу должны заботиться о правовых механизмах и их действенности, например, у коллегий адвокатов. Общая позиция - всегда так было, надо подстраиваться".

"Мыслей о том, чтобы добиться какого-то изменения в регулировании, не возникает ни у кого с обеих сторон. Даже в ситуации, когда чиновник понимает абсурдность выполнения предписаний нормы права или инструкции, все равно он считает, что какое-то реагирование и изменение ситуации - это не его задача, наверху уже об этом подумали, и надо делать так. Отношение к любому нормативному предписанию такое: за нас все решили. У юристов встречается такое отношение - закон плохой, но надо выполнять".

"Процесс создания нормативных актов оторван от юристов, юридического сообщества и просто общества. Ну нельзя же считать полноценным выявлением проблем, подготовкой возможных вариантов решений и выработкой оптимальных решений сбрасывание на емейл проектов нормативных актов с предложением отреагировать завтра к 12 часам. У юристов деградирует соответствующая часть знаний и навыков по выявлению проблем в конкретных правоотношениях, понимание того, какие нормы правильные, какие неправильные, и как было бы правильно для достижения справедливости. Процесс принятия законов оторван от правоприменения, и нет эффективной системы вовлечения юристов в процесс создания права. В результате весьма ограниченный круг людей с минимальным уровнем ротации своего состава и появления новых идей создает законы и осуществляет конечное правоприменение (имеется в виду, конечное правоприменение судебной системой). Отсутствие обмена мнениями, отсутствие притока свежих идей со стороны создающих законы, а также отсутствие навыков качественной проработки проектов НПА, понимания концептов регулирования со стороны юристов ведет к тому, что принимаются морально устаревшие правила, институты консервируются и идет бесконечное пережевывание еще советских идей".

"В отношениях с государственными органами внутренние инструкции полностью заменяют право. Нет смысла ссылаться на закон, если у чиновника есть инструкция. При этом инструкции и разъяснения (в том числе, в формате, например, обобщения судебной практики) существенно меняют нормы права, существенно определяют правила регулирования. Однако, такие инструкции и разъяснения не всегда доступны, их приходится правдами и неправдами добывать, вымаливать, потому что это влияет на всю профессию. И в результате, опираясь только на закон, никогда нельзя предвидеть, каким именно будет правоприменение в конкретном случае. И это проблема не только юристов: общество убеждается в бессмысленности законов, куда важнее становится позиция конкретного органа и конкретного чиновника. И самое плохое, что ровно такая же ситуация в судах - для судьи обобщение практики важнее содержания закона".

"Для судьи, чиновника толкование нормативного акта в процессе правоприменения (а не написания письма с десятком согласующих подписей) является разновидностью должностного преступления. При этом при наличии "вилки" возможностей принятия решения в конкретной ситуации, всегда будет принято решение, в котором государственный "интерес", даже противоречащий сути ситуации, будет реализован в максимальной степени. Невозможно предсказать, каким будет правоприменение в ситуациях с "государственным" интересом, потому что любая норма чиновником и судом будет максимально вывернута для реализации такого якобы "государственного" интереса".

"В Беларуси нет юридической науки, интегрируемой в мировую. Всё, чем беларусская наука занята - бесконечное пережевывание советского. Во всем мире юридическая практика рождается из исследований и науки, а в Беларуси - из предписаний, принимаемых узким кругом "специалистов". Юридическая наука выродилась, отсутствуют юридические дискурсы, поэтому нет никакого развития права. Право - объективное явление, его надо открывать, его надо исследовать, и уже на этой основе принимать соответствующие законы, менять регулирование. И вырожденная наука, не производящая смыслы, не в состоянии дать студентам осмысленное юридическое образование, не в состоянии дать правильные ориентиры в правовой жизни. Состояние отчужденности права от общества в том числе цементируется текущим состоянием юридической науки".

"Приходится говорить не то что об отсутствии верховенства права, а даже об отсутствии верховенства закона. Есть понимание, что если есть указание сверху, то закон не имеет значения. При этом подменяются даже источники права - как в СССР постановления Пленума ЦК КПСС были источником права, так и сейчас устные распоряжения стали отменять действие норм права или вводить новые. Протокол совещания - источник правового регулирования. Это очень меняет отношение юристов к праву и правовым методам решения проблем. Юристы видят: правил нет. Если государство позволяет себе так действовать, то почему я так не имею права поступать? Мошенничество, вранье в судах перестает быть чем-то профессионально неприемлемым. Суд в экономических процессах часто не доверяет свидетелям, потому что девальвировалось отношение к честности. Падает культура права, выигрывает и получает плюшки тот, кто наглее, кто осмелится подделать доказательства, привести "своего" свидетеля. Формируется представление, что не обманешь - не проживешь, то есть, даже юристы втягиваются в то, что лучше решать не по праву".

"Падает обращаемость в суды. Суд вообще не существует как орган защиты права, он не воспринимается как тот орган, в который надо обращаться. Лучше 5 заявлений (естественно, неправовых) написать в администрацию, чем идти в суд. В суде дороже, дольше и гарантированно безрезультатно. Например, нет вообще смысла судиться с государством и государственными предприятиями. Суд будет действовать не по закону, а по принципу максимальной защиты интересов государственной стороны. Это очень быстро охлаждает юристов, которые приходили в профессию помогать добиваться справедливости".

"Суд не создает самостоятельные суждения. Большое число правового толкования законов рождается регуляторами. И юрист, который в суде сталкивается с тем, что в споре с регулятором фактически правовые нормы, конечное толкование и правоприменение создается этим же регулятором, естественно, будет в большей степени опираться на позиции этого регулятора, а не закона. Регулятор больше закона."

"Сформировалась привычка ничего хорошего не ждать от законодательства. Например, отсутствие регистрации НПА, в котором возлагаются какие-то обязанности, сборы, пошлины на субъекта хозяйствования при известности о планах такой НПА принять ничего не говорит об отсутствии такой обязанности - всем понятно, что будет принято, и действие будет распространено на отношения до фактической регистрации. Ничего хорошего от регулирования не ждешь".

"Проблемой является этатизм - интересы государства важней интересов всех остальных. Юристы видят такое отношение - когда ты в суде говоришь в качестве аргументов "мы - МАЗ", этого достаточно, чтобы суд стал на твою сторону. И не только суд, закон на стороне государства. Если юрист пришел в профессию по убеждениям, а не за ремеслом, то, к сожалению, очень быстро опускаются крылья".

"Волюнтаризм правоприменения со стороны государства, государственных органов препятствует развитию права. Но так же препятствуют и развитию юристов. Просто исчезает желание, когда видишь, что сегодня одна практика, потом, при неизменном законодательстве, практика разворачивается на 180 градусов. Как, по каким правилам, почему? И где здесь юристы?"

"Можно было бы согласиться даже с тем верховенством закона, который есть в Беларуси. Но даже эта система законов и толкований не является устойчивой, предсказуемой, работающей во всех случаях. Закон существует для части экономического оборота, а в другой части работает непонятно что".


Комментарий к этому блоку привычек и установок.
Тоталитарные режимы в качестве достаточно стандартного действия подчиняют себе правовую систему, выступая единственным источником законодательства и полностью определяя его содержание, не учитывая мнение общества. Определенным исключением был режим военной диктатуры в Аргентине, где власть военных существовала параллельно с правовой системой, причем правовая система проявляла определенную независимость, за что ее представители подвергались репрессиям, вплоть до физического уничтожения. Рекомендуем к чтению материал о том, как была устроена военная диктатура в Аргентине и как ей пыталась противодействовать правовая система.
Итак, возвращаясь к теме исследования, следует отметить, что Беларусь не избежала стандартной участи тоталитарных режимов - процессы создания законов и других нормативных актов полностью принадлежат государству. Институты контроля за законностью и конституционностью законодательства находятся под полным управлением исполнительной власти и находятся в полной зависимости. Сами по себе процессы создания законодательства и проверки его законности полностью отсутствуют в поле зрения юристов. Это все приводит к тому, что ситуация, когда законы создаются государством по своему усмотрению, не оценивается как что-то неправильное. Однако создание законов - это только часть проблемы. Отсутствие механизмов ограничения своеволия органов государственной власти приводит к тому, что госорганы считают себя вправе создавать нормы, отсутствующие и даже противоречащие законам. То есть, нормотворчество на уровне инструкций соответствующего госоргана практически ничем не ограничено. Механизмы контроля Минюстом подзаконных актов в целом являются профанацией.
И следствием этого присвоения государством всех механизмов разработки и принятия законов является отношение к законам, как к чему-то объективно существующему, как, например, погода. Юристы, будучи исключенными из процессов принятия и оценки законов, утрачивают навыки анализа законов с точки зрения их законности, воспринимают всё регулирование, исходящее из госорганов, как априори законное, и не видят своей роли в обеспечении законности законов и регулирования в общем. При этом такое регулирование может даже принимать форму письма госоргана, но все равно к нему отношение как к настоящему источнику права. Также следует отметить такую составляющую этой проблемы, как формирование госорганами практики, которая, в том числе, может противоречить закону. Поэтому у беларусских юристов очень сильна тяга к написанию в любых ситуациях запросов в государственные органы, потому что именно проверяющий и контролирующий орган является самым большим практиком для соответствующего правоприменения. В результате навык самостоятельной работы с законодательством утрачивается - это просто не имеет смысла, практика все равно важнее закона.
Для изменения этой ситуации необходимо будет изменить восприятие роли юристов и восприятие сущности права. Юристы должны видеть право не как что-то, что дают им другие для исполнения, а должны видеть право, как что-то, создаваемое каждый день в конкретных отношениях, в том числе, с участием юристов, как что-то, объективно существующее в обществе. Это переосмысление тоже потребует большой смелости в профессиональной деятельности, навыков работать не по разрешениям из законов (см. предыдущую группу), а работать, принимая самостоятельно решения о законности тех либо иных действий. Должна стать рабочей мысль о том, что право создается каждым, законы появляются тогда, когда надо поправить баланс прав и интересов, и юрист является участником процессов создания права, даже не являясь профессиональным законотворцем.
Вторая часть проблемы - отсутствие навыков ограничения государственной власти. Кроме установки о том, что, в целом, госвласть можно ограничивать законами, необходимы еще и навыки такого ограничения - как, когда, какими инструментами. Это потребует определенной как теоретической, так и практической подготовки. Мы осознаем, что формирование навыка ограничения власти, нетерпимость к ситуациям, когда государственные органы действуют без ограничений, практически невозможны в современной Беларуси. Однако можно порекомендовать проводить тренировки в своих коллективах, фактически имитируя выборы органов власти в коллективе, процессы принятия ограничительных норм для органов власти, в том числе, тренируя персональное отношение к собственному ограничению власти.

4. Восприятие права и правовой сферы как чего-то отчужденного от жизни, существующего в параллельном мире, в котором функционируют только юристы, судьи и законы.

Ответы респондентов (выдержки):

"Право и работа с правом не воспринимаются, как инструмент достижения справедливости ни при выборе профессии, ни при дальнейшей работе. Юридическая работа превратилась в инструментальную деятельность: берешь здесь, пишешь сюда".

"Право существует в коллективном бессознательном, как естественная часть жизни общества. Право не пишется людьми, оно открывается, как открываются законы физики. Это как с дорожками - сначала надо посмотреть, как люди в реальной жизни ходят, потом укладывать плитку. Сначала необходимо понять, как идут общественные отношения, потом создавать законы. Если законы пишут какие-то случайные люди, не опираясь на состояние общества, место личности в таких отношениях, то право отделяется от жизни, становится с одной стороны нелегитимным, с другой - существующим в параллельном обычной жизни пространстве".

"Когда ты приходишь в суд и пытаешься рассказать, какие именно сложились отношения, какие отношения были между сторонами, то суду это совершенно не интересно. Разговор сразу же возвращается к букве договора и букве закона. Это все создает впечатление, что если ты из обычной жизни уходишь в правовую плоскость, пишешь претензию, подаешь иск в суд, то ты всю остальную жизнь оставляешь за бортом, далее будет только мир умозрительных правовых конструкций - что где написано и какие где подписи стоят. Это неправильно, потому что превращает право во что-то мертвое, отвлеченное от жизни, существующее не для людей, а только для юристов. Юридическое превращается в какую-то резервацию, где остальным ничего не понятно".

"У каждого запрета должна быть понятная причина введения и результат, которого хочется добиться. В Беларуси же запреты в большинстве оторваны от логики. И те объяснения, которые иногда выдаются в качестве обоснования, совершенно не создают какого-либо понимания, как это связано с жизнью, откуда это вытекает. Образно говоря, каждый, кто получает власть, считает, что создание правил [написание нормативных актов] основано не на жизни и жизненных ситуациях, а просто на праве создавать правила".

"Сфера права в Беларуси в большинстве своем закрыта от людей. В целом, сфера права познается людьми только через свои обязанности и ответственность по законодательству. Не создается ощущения принадлежности права обществу, отсутствует понимание, что общество - это совокупность субъектов, имеющих определенные права в отношении норм права (право участвовать в их создании, поднимать определенные проблемы и требовать их решить, получать разъяснения, добиваться своего). У судей нет навыков обоснования судебных решений. Максимальное объяснение - перечисление статей законов и констатация факта, что решение такое, потому что закон. Это все приводит к расхолаживанию понимания самими беларусскими юристами своей роли в обществе - то же правовое просвещение сводится к перечислению норм, которым установлены обязанности, ответственность и иногда права, и совершенно игнорируются глобальные смыслы права".

Комментарий к этому блоку привычек и установок.
Как уже указывалось, в Беларуси процесс создания законов совершенно оторван от общества, от юристов, и присвоен себе государственной властью. Все это приводит к определенной делегитимизации права. То есть, правовое регулирование не воспринимается как что-то, принимаемое для общества, как что-то, призванное решать проблемы общества и людей, как что-то, связанное со справедливостью, а как раз воспринимается как что-то, что решило государство. Одним из следствий такого отрыва права и законов от общества и его потребностей является разделение жизни и права. В нормальных условиях право - часть общественной жизни, создается самим обществом, регулирует отношения в повседневной общественной жизни (иногда просто регулирует хотя бы тем, что не влезает в частную жизнь). Правовые нормы в такой ситуации естественны, диктуются самой природой человека и общества. В условиях же, когда законы создаются посторонними людьми, когда общество получает запреты с непонятными причинами, когда регулирование появляется внезапно, общество начинает дистанцироваться от такого права, не считая себя полноценным участником правоотношений. А все случаи неудачного попадания в поле зрения закона обычного человека связаны с какими-то мерами ответственности, с какими-то потерями и ограничениями, причем с не всегда очевидной причиной и не до конца понятными последствиями. Соответственно, общественные отношения, после того, как в них появляется правовой элемент, начинают восприниматься как что-то неестественное, живущее не по естественным и всем понятным правилам, а по каким-то своим, нелогичным и требующим специальной подготовки для понимания и применения.
Эта оторванность права от жизни воспринимается и как модель поведения юристами. Право начинает восприниматься как набор написанных норм, а не как инструмент достижения справедливости. Именно на точке роли права и происходит разделение между правовой системой с верховенством права и тоталитарным режимом. Справедливость - категория, понимаемая всеми, законы, решающие конкретные проблемы общества, понимаются всеми. Цели принятия законов в тоталитарном режиме, желаемый результат такого принятия законов непонятны и неразделяемы обществом, поэтому переход в правовую плоскость в ряде случаев даже является враждебным - привлечение чуждого механизма для решения жизненной ситуации.
Для изменения этой ситуации необходимо изменение отношения к праву, как и в предыдущем пункте. Праву должны вернуться его смыслы, право должно вернуться к своей роли помогать обществу жить, балансировать права и интересы, а не создавать регулирование ради регулирования или регулирование для решения задач узкой прослойки людей во власти.


5. Непризнание пределов собственных знаний и нерелевантности текущего уровня компетенций потребностям установления верховенства права, признание текущего состояния правовой системы Беларуси нормальным состоянием с небольшими отклонениями некритичного характера.

Ответы респондентов (выдержки):

"Верховенство права и права человека - это, в первую очередь, о ценностях, о той рамке, которая определяет поступки юриста, его отношение к тем или иным событиям. Однако ценностный подход очень тяжело прописывается в качестве собственного ограничителя для человека. Юрист может очень подробно рассказывать о верховенстве права и правах человека, но когда ему самому приходится вырабатывать свое персональное отношение к какому-то вопросу, ценности почти сразу ломаются и не предопределяют образ мыслей. Это наглядно видно на примере отношения к массовым мероприятиям, проводимым или планируемым к проведению для привлечения внимания к проблемам LGBTQ+. Теоретические рассказы о праве на свободу выражения мнений, свободу мирных собраний очень часто заканчиваются высказыванием: "Это, конечно, хорошо, но вот им нельзя".

"У юристов нет понимания, зачем нужны международные нормы и принципы. Кажется, если за этими нормами не стоит сила и реальные наказания, то это как будто и не право вовсе, ориентироваться на него не надо. Такое избегание международного права приводит к тому, что юристы лишаются возможности посмотреть на происходящее в правовой системе Беларуси со стороны. Хорошо, если найдешь какие-нибудь курсы по международному праву, это тебя якорит, возвращает ценностную базу. Когда национальная система искривлена, то международное право удерживает смыслы права и регулирования".

"Большинство проблем идут из обучения: юристов не учат думать, а учат запоминать. В целом, система образования готовит тех, кто будет готов работать в системе, когда содержание писанных инструкций и писем важнее смыслов права, важнее основ и принципов. Поэтому у юриста просто нет шансов понять, что не так с беларусской правовой системой, только если он сам активно не занимается самообразованием, не обращается к концепциям и научным трудам (естественно, не беларусским, в юридической науке ровно те же проблемы)".

"Научные и обучающие институции очень бедны. Это не о ремонте в аудиториях, это о том, что процесс обучения монополизирован, у студентов малый выбор, где и как стажироваться, какие знания получать, у учебных заведений нет свободы и ресурсов для привлечения действительно сильных профессионалов, для удержания тех, кто мог бы быть сильным исследователем. В образовании отсутствует студенто-центричность, готовят просто одинаковых людей с одинаковым набором установок без какой-либо индивидуальности. Просто конвейер".

"Образование учит процедурам и инструкциям без проникновения в смыслы права и регулирования. Юристы так и не получают навыков критического анализа процедур, инструкций, их законности и соответствия чему бы то ни было".

"Никто не задумывается, что что-то неправильно в юридическом мире. Предметы, которые изучаются на юрфаках, одних историй, кажется, 6 разных, не создают понимания, что беларусская система не является единственно возможной, что может быть и по-другому. Предметы, в которых изучались альтернативные системы, не привязывались к жизни, существовали как абстрактные концепции забавного, но бесполезного характера. Это внушено юристам очень сильно - разговоры об устройстве правовой системы, о принципах, о неправильности чего-то воспринимаются как какие-то оторванные от жизни теории, нам некогда этим заниматься, нам практиковать надо. А когда будут другие условия - мы быстро переучимся. Но так не бывает. Навыки езды на телеге мало помогают при пересаживании на автомобиль. Этому все равно надо будет учиться практически с нуля, а не подчитать пару статей".

"И образование, и последующая работа направлены на то, чтобы у юристов создавалось впечатление, что законы спущены с неба, что они такие и другими быть не могут. И даже если кто-то хочет что-то поменять, то его первыми остановит не государство, а его же коллеги своими словами и покручиванием у виска".

"Ряд концептов верховенства права просто идет в прямое противоречие с тем, к чему все привыкли. Например, наблюдаю полное непонимание принципов ответственности частных субъектов и ограничений власти - где должно быть шире, а где должно быть уже. Юристы даже при изменении условий жизни на зарубежные юрисдикции приносят с собой представление, что раз власть есть, то она вправе делать, что хочет, достаточно одного ограничения - наличие благородных причин. Но благородные причины это хорошо, а нужны еще ограничители власти. И это понимание тяжело прописывается в головах".

"На стадии получения образования международное право изучается вскользь, а потом еще и при приходе в так называемую практику международное право исчезает из поля зрения юристов совсем. А это очень важная часть воспитания юристов в духе верховенства права, в духе работы со смыслами и принципами правами, а не в духе буквы инструкций и писем. Международное право отчуждено от юридической жизни в Беларуси. Причем юристы такое отчуждение в большинстве своем приняли, и уже сами, без принуждения создают нарративы о бесполезности и бессмысленности международного права, без каких-либо попыток разобраться в нем".

"В Беларуси отсутствуют академические свободы, отсутствуют диспуты вокруг права, все обсуждение идет вокруг так называемой практики, кто больше знает о том, как работают органы правоприменения. Это полностью уничтожает навык анализа отношений, навык думать и созидать".


Комментарий к этому блоку привычек и установок.
Данный блок может вызвать серьезное недовольство у читателей, поскольку затрагивает вопросы персональных компетенций и знаний. Мы это понимаем и просто напоминаем, что в этом исследовании мы рассматриваем последствия существования тоталитарного режима в Беларуси. То есть, мы понимаем, что у всех озвученных респондентами проблем есть свои причины, и эти причины не входят в сферу прямой ответственности юристов. В то же время, обучение и повышение уровня профессиональных знаний для работы в условиях верховенства права является достаточно благородной целью, в которую имеет смысл инвестировать время и другие ресурсы.
Эта группа привычек и профессиональных установок в первую очередь отражает одну простую проблему - очень сложно человеку, находящемуся внутри какой-то системы, внутри определенной ситуации, увидеть изъяны самой системы. Чаще всего в качестве проблем и изъянов будут названы точечные ситуации. Однако невозможно решить системные проблемы точечными решениями. Для того, чтобы иметь возможность увидеть и оценить системные изъяны, необходимо подняться над опытом функционирования в такой системой, стать внешним наблюдателем. Это можно сделать либо действительно выйдя из системы и получив возможность анализировать ее со стороны, либо повысив свой уровень компетенций и знаний о других системах и значимых установках работы таких систем до того уровня, который позволит видеть все процессы во взаимосвязи. Например, живя в системе, где никогда не было выборов, очень сложно понять, чем на самом деле плохо, когда в государстве нет подлинных выборов.
В целом эта группа привычек и отношения к необходимости получения знаний говорит именно об уровне компетенций, приобретаемых в процессе нахождения внутри правовой системы тоталитарного государства. Транслируемые нарративы о бесполезности международного права, о глупости и неуместности правовых теорий, о бессмысленности рассуждений о смыслах права - это часть политики по созданию сообщества юристов, которые подчинены написанным государством законам и не должны видеть в этом каких-то проблем. Действенным средством является проактивное получение необходимых знаний, знакомство с другими правовыми системами, изучение доктринальных трудов. Речи не идет о превращении всех юристов в ученых-исследователей, это просто уровень профессиональной гигиены знаний и выхода из-под нарративов, транслируемых правовой системой тоталитарного государства.


6. Непризнание роли юридической корпорации в процессах создания права, поддержания и развития права, отсутствие самоидентификации себя в качестве части юридической корпорации, отсутствие единства и взаимодействия между участниками юридической корпорации.

Ответы респондентов (выдержки):

"Юристам очень присуща персональная гордыня. Это выражается в обесценивании советов других, в непризнании других точек зрения на проблему, отрицании мнения других юристов, монополии на истину. Нет открытости к рациональным аргументам - очень часто приходится прикладывать недюжинные усилия, чтобы хотя бы быть услышанн_ой".

"Юристы в большинстве своем не чувствуют свою роль в защите права [, но не закона. Закон - инструмент, право - ценность]. Право как бы оторвано от юристов, не является их ценностью, поэтому нет внутреннего ощущения своей роли в существовании и развитии права. К тому же стандартное отношение коллег и руководства адвокатской корпорации к тому, кто пытается защитить право: "надо потише, надо не нарываться, не надо конфликтовать. Если все же пытаешься бороться с неправильным регулированием, с несправедливостью правил, то в лучшем случае будет настороженное отношение со стороны госорганов, в худшем - враждебное. Формируется определенный юридический виктимблейминг - если ты не согласился с ролью читать законы и инструкции и их выполнять, и начинаешь бороться с отсутствием смыслов, с неправильностью регулирования, то ты сам несешь ответственность за все последствия своего поведения".

"Сейчас тотальный кризис недоверия людей между собой и к юридической профессии. Принцип добросовестности просто похоронен, он отсутствует в поле зрения юристов и простых людей. Адвокатской корпорацией и коллегами воспитывается нарратив, что главный враг юриста - это его клиент. Отношения строятся на таком фундаменте недоверия. Особая тема - отношения юристов между собой. На западе юристы относятся друг к другу хорошо, независимо от процессуальных ролей. Это корпорация - адвокаты, судьи, прокуроры. Ходят в один и тот же паб, общаются в жизни. Если кто-то повел себя недопустимо, он выпадает из корпорации. В Беларуси же ненависть друг к другу культивируется. Адвокат - враг судьи, прокурора, следователя, сотрудника милиции. Что у них между собой, какие чувства, сложно сказать, но такая вражда совсем не способствует уважению к праву и развитию права".

"Работа с правом и справедливостью не рассматривается как дело жизни. Юристы не видят в праве и справедливости что-то личное, что-то персональное, что-то, мимо чего нельзя пройти. Просто инструментальная работа с 9 до 18, без "боления" за право в остальное время. Это не о переработках, это о том, что если видишь несправедливость в рабочее время и несправедливость в нерабочее время, внутренний протест должен быть на одном и том же уровне и не выключаться при покидании места работы".

"Юристы очень тяжело объединяются, очень тяжело идут в горизонтальную коммуникацию. Такое чувство, что постоянно нужен руководитель, тот, кто создает смыслы, тот, кто скажет, что надо делать. Нет желания органично сотрудничать, создается впечатление, что сотрудничество может быть только за чей-то счет, если у кого-то в результате сотрудничества что-то хорошо, значит у меня будет плохо".

"Нет желания защищать принадлежность к профессии, ее статус, роль, значение, влияние на развитие права и существование правовой системы. Есть трудности с идентификацией тех ценностей, которые соответствуют роли и званию юриста. Принадлежность к профессии на основе ценностей подменивается формальными признаками (запись в трудовой, контракт, удостоверение, лицензия, формальное членство в соответствующей организации)".

"Все почему-то верят в каких-то юристов будущего, которые придут и построят верховенство права, а остальные подстроятся, научатся и начнут по-новому функционировать. А когда спрашиваешь о том, кто эти люди, где они сейчас - никто не знает".

"Нет чувства принадлежности к юридическому цеху, нет разделения чувства ответственности за содержание нормативных актов, за искажения в праве. Нет разумных механизмов оспаривания содержания нормативных актов - то, что введена сейчас индивидуальная конституционная жалоба вообще не об этом. Надо иметь возможность абстрактному кругу лиц открыто и состязательно обосновывать неконституционность законов и других актов".


Комментарий к этому блоку привычек и установок.
Эта группа тоже имеет в своей основе присвоение государством права, процессов его создания. В правовых системах, построенных на базе верховенства права, право является элементом жизни общества. Юристы в этой ситуации, независимо от их конкретной роли (судья, прокурор, адвокат) являются не исполнителями предписаний, придуманных другими, а посредниками между обществом и системой правосудия, то есть, своеобразными сотворцами права, у которых есть механизмы влияния на содержание правовых норм, которые могут инициировать появление правовых норм. Право является основным инструментом профессиональной деятельности юриста, при этом живым инструментом, которые служит конечной цели - справедливости. В таких системах юристы гордятся правом, его качеством, чувствуют свою причастность и причастность своей корпорации к правовым методам решения проблем. Когда право хорошее и справедливое, у всей корпорации всё хорошо, она уважается обществом, и общество видит, кто и как защищает право и общество. И в основе объединения в корпорацию лежит уважение к праву, разделение ответственности за его качество и его развитие. Есть, вокруг чего объединяться.
В противоположность этому, в тоталитарных государствах юристы являются простыми исполнителями правил, определенных не жизнью, а какими-то достаточно случайными людьми. В такой ситуации юристы не могут принять на себя ответственность за качество правил, принимаемых без их участия, за развитие правовых способов решения проблем. Нет шансов построения действительно сильных юридических корпораций, поскольку отсутствуют объединяющие по профессиональному признаку ценности, а именно восприятие права как своего инструмента, на качество которого твоя корпорация и ты сам влияешь. Сохраняется привычка "наше дело - выполнение того, что скажут, тех текстов нормативных актов, которые нам кто-то другой даст, обращение в те органы, которые будут кем-то другим построены, а строить все это, защищать и развивать право и правовую систему - это не наше". С одной стороны, это достаточно рациональное поведение, с другой стороны просто нереально усложняет какие-либо изменения. Верховенство права не включается в государстве принятием пары десятков актов, это комплексное явление, требующее непосредственного участия юридической корпорации.
Отношение к взаимодействию между юристами, взаимоуважению друг к другу тоже диктуется отсутствием объединяющего начала, отсутствием ценностей, на базе которых можно объединиться.
Для изменения ситуации необходимо качественное иное отношение юристов к праву, а такое отношение не появится без появления у юристов реальных механизмов влияния на право. Однако участие в создании правил в системе верховенства права даже в формате простой оценки проектов нормативных актов требует более глубокого понимания смыслов права, понимания концептов верховенства права, хотя бы базового знакомства с правовыми доктринами. То есть, чтобы право стало "своим", надо начать очень хорошо понимать его и его смыслы.

Проведенное исследование выявило несколько групп привычек и установок, вырабатываемых условиями функционирования в рамках беларусской правовой системы, у которой есть все признаки именно правовой системы, присущей тоталитарным режимам. Очевидно, что такое функционирование не проходит бесследно - множество привычек укореняется, становится самой сущностью работы. При этом некоторые привычки выглядят как относительно легко изменяемые при изменении внешних условий, например, привычки связанные с защитой прав в суде. Как только появится возможность действительно защитить свои права в суде в спорах с государственными органами и организациями, можно ожидать, что суд опять появится в поле зрения юристов как действенный орган, и вместо поклонения воле регуляторов и государственных органов, появится привычка рассматривать защиту прав в суде.

Другие же привычки, в первую очередь, связанные с необходимыми навыками, определенным способом мышления, потребуют недюжинных усилий по своему изменению, по их вытеснению и замене на другие ценности и подходами. При этом представляется достаточно сложной задачей добиться такого изменения, пользуясь исключительно обучающими программами и курсами. Позволим себе смелость высказать предположение, что формирование новых привычек в части, например, формирования свободы правового мышления, навыков аргументации и дискуссии, навыков ограничения власти, восприятия своей принадлежности к праву и своей ответственности за право лучше всего обеспечивать в процессе практической деятельности, например, в ходе практических имитационных игр, деятельности в сообществах по правилам реальной жизни общества, создания и сопровождения в коллективах процессов, сходных с отношениями власти, общества и гражданина.

Кроме того, одним из выявленных интересных факторов, определяющих, в целом, модели восприятия специалистом права как инструмента власти или как чего-то большего, является отношение к международному праву. Данный феномен требует дополнительного изучения, однако уже можно сказать, что глубокое знакомство с международным правом, его принципами, его действием очень сильно меняет взгляды юриста, делает его восприимчивым к верховенству права и его принципам. Возможно, это связано с тем, что те сферы права, которые закрепляют принципы правовой системы, ее логику и содержание, построены на естественно-правовой концепции, которая противопоставляется волюнтаризму государств, решивших вернуться в каменный век. И в этой ситуации юрист, знающий международное право, получает определенную прививку от идей, что право подчинено государству. Право для такого юриста всегда будет чем-то бОльшим, чем набор законов конкретного государства. И обучение международному праву, его смыслам и основам позволяет поместить юристов в правильный контекст.

В целом, исследование подтвердило первоначальную гипотезу: юристы являются важным элементом любой правовой системы, и надеяться на быстрое построение системы верховенства права без серьезных изменений в юридическом сообществе, в сознании и восприятии юристов, не приходится. Для эффективного и бесповоротного изменения правовой системы необходимо наличие критического количества "чемпионов" - специалистов с другим взглядом, которые могут стать ролевой моделью, носителями правильных установок, в какой-то мере охранителями права. В изменениях нуждается сама система подготовки юристов, которая в настоящий момент деградировала практически полностью. Необходимы программы работы со студентами-юристами для изменения их правопонимания, для обучения критическому мышлению и умению анализировать предлагаемые модели. Эти изменения невозможно произвести по щелчку пальцев, необходима системная и весьма ресурсоемкая работа.